к позвоночнику, перед глазами потемнело. Когда зрение вернулось, Дюбро невольно занялся излюбленным занятием военных – попытался сориентироваться и понять, в каком направлении едет машина. Конечно, это было невозможно. Точное местонахождение Нижнего Чикаго было известно лишь двадцати избранным – высокопоставленным членам Генштаба. Запутанные тоннели, отходившие от центральной пещеры, заканчивались в разных местах; одни были длиной всего в милю, другие – в добрых пятьсот миль. Вдобавок курс машин был намеренно проложен так, что любая поездка занимала ровно пятнадцать минут.

Нижний Чикаго мог с равной долей вероятности прятаться под кукурузными полями Индианы, под озером Гурон или руинами старого Чикаго. Люди просто добирались до одних из Ворот, проходили паспортный контроль и садились в пневмомобиль. Спустя четверть часа они оказывались в Нижнем Чикаго. Проще некуда. Во всех подземных городах действовала такая же система – это защищало от бурильных бомб. Были и другие меры предосторожности, но Дюбро не дружил с техникой и мало что знал. Ему сказали, что на военные города невозможно навести радиосигнал, и он принял это как данность. Современная война была скорее игрой в шахматы, чем реальной борьбой.

Машина остановилась; люди вышли и по короткому рукаву попали прямо в вертолет. Засвистели винты. Вертолет взмыл и довольно резко развернулся на сорок пять градусов. В окне Дюбро видел, как внизу исчезают пушистые кроны деревьев. Когда машина поднялась выше, вдали показалась гряда обожженных солнцем холмов. Интересно, что это за штат? Иллинойс? Индиана? Огайо?

Дюбро с любопытством смотрел, вытянув шею. Он что-то заметил…

– Что? – покосился на него Кэмерон.

Дюбро крутанул ручку регулировки на окне; круг внутри пластика сжался в линзу, приближая далекий пейзаж. Одного взгляда хватило, чтобы успокоиться.

– Пустышка, – сказал Локк.

Дюбро и не подумал, что пилот может заметить его действия.

– Всего-навсего один из куполов. – Кэмерон откинулся в кресле.

Но Дюбро все равно не сводил глаз с полуразрушенной серебристой штуковины на склоне.

Это была полусфера диаметром в сто футов. Таких по всей Америке стояло семьдесят четыре, абсолютно одинаковых. Дюбро уже не помнил времена, когда купола были светонепроницаемыми и зеркальными; когда они разом возникли из ниоткуда, ему было всего восемь лет. Эту загадку так никто и не разгадал. Никому не удалось проникнуть внутрь, и из сооружений тоже ничто не выбралось наружу. Неожиданное появление семидесяти четырех блестящих куполов едва не повергло население в панику. Вероятно, они были каким-то секретным оружием врага.

С территории радиусом в тридцать миль вокруг каждого купола выселили всех жителей, и эксперты принялись биться над тайной, в любой момент ожидая взрывов или чего-то в таком роде. Прошел год, а ответы так и не были получены.

Пять лет спустя эксперименты еще продолжались, но значительно реже.

Затем идеально гладкие купола начали покрываться коррозией. На полированной поверхности, изготовленной из неизвестного доселе вещества, появились прожилки, как при отслаивании серебра с зеркала. Оболочка гнила и разваливалась. Стало возможным заглянуть внутрь, но там ничего не обнаружилось – лишь голая земля.

Тем не менее внутрь купола так никто и не вошел. Неизвестная сила, некая плотная энергия, не позволяла этого существам из плоти и крови.

Но население по-прежнему верило, что это некое загадочное оружие, по неизвестной причине не сработавшее. Вот так и появилось прозвище «пустышка».

– Пустышка, – повторил Локк и включил вспомогательные двигатели.

Пейзаж превратился в размытое пятно.

Дюбро покосился на Кэмерона, гадая, когда же сойдет эффект опьянения. «Пикс» действовал не безотказно. Случалось, что…

Но безмятежное лицо директора не давало поводов для беспокойства. Все будет хорошо. Как иначе?

Кэмерон смотрел на альтиметр. Тот улыбался ему в ответ.

Глава 2

Главный нейропсихиатр лечебницы, доктор Ломар Бранн, был щеголеватым, внимательным мужчиной невысокого роста, с напомаженными усами и блестящими черными волосами. У него имелась манера чеканить слова, из-за чего он казался грубее, чем на самом деле. При виде Кэмерона он сощурил глаза, но если и заметил, что директор одурманен, то виду не подал.

– Привет, Кэмерон, – произнес он, бросив на стол папку. – Я вас ждал. Как дела, Дюбро?

– Бранн, я тут по секретному распоряжению, – улыбнулся Кэмерон. – Сам не знаю зачем.

– Ну а я знаю. У меня свои распоряжения. Вы здесь, чтобы ознакомиться с делом пациента эм – двести четыре.

Главврач ткнул пальцем в экран на стене. Появилось изображение пациента, ерзающего в кресле. Овальная врезка на экране крупным планом показывала лицо. Из динамиков тихо звучало:

– Они за мной следили, а птицы наследили, и шум и гам и тут и там, слова, слова, всегда слова…

Бранн выключил экран. Пленка с записью остановилась не сразу; звук постепенно растаял в тишине.

– Не тот, – сказал Бранн. – У этого…

– Dementia praecox?

– Преждевременная деменция, она самая. Рассеян, рифмует слова – типичный случай. Этого мы без проблем вылечим. Через пару месяцев отправится на ферму.

Это была обычная процедура, когда дело касалось душевнобольных, прошедших лечение в подземном городе-госпитале. Их передавали гражданским опекунам, и дальнейшее лечение проходило уже в нормальных бытовых условиях. В ходе своей психологической практики Дюбро как раз анализировал работу этой системы.

Бранн выглядел несколько растерянным. Теперь он убедился, что директор пьян, но решил не заговаривать об этом в присутствии Дюбро и Локка.

– Ладно, пойдем посмотрим на эм – двести четыре.

– Его личность держится в тайне? – спросил Кэмерон.

– Не мое дело. Военный министр сам объяснит, не волнуйтесь. Мне поручено лишь показать вам пациента. Мистер Локк, будьте любезны, подождите здесь…

Сопровождающий кивнул и поудобнее устроился в кресле. Бранн пригласил Кэмерона и Дюбро пройти в прохладный, слабо освещенный коридор.

– Я лично им занимаюсь. Кроме двух санитаров, к нему больше никого не пускают. Разумеется, он под круглосуточным наблюдением.

– Буйный?

– Нет, – ответил Бранн. – Он… На самом деле это не совсем в моей компетенции. – Врач открыл дверь. – Сюда. У него галлюцинации. Ничего необычного, если бы не одно «но».

Кэмерон фыркнул:

– Каков диагноз?

– Ну, предварительно – паранойя. Он мнит себя другим человеком. Несколько… гм… экзальтированным.

– Иисусом Христом, что ли?

– Нет. Иисусов у нас полно. Эм – двести четыре считает себя Мухаммедом.

– Другие симптомы?

– Пассивные. Мы даже кормим его насильно. Видите ли, он Мухаммед после смерти.

– Сталкивался с таким, – кивнул Кэмерон. – Возвращение в материнское чрево – побег от действительности?

– В какой он позе? – спросил Дюбро, и Бранн одобрительно кивнул:

– Хороший вопрос. Он не принимает позу эмбриона. Лежит на спине, вытянув ноги и сложив руки на груди. Не разговаривает, глаза не открывает. – Нейропсихиатр отпер еще одну дверь. – У него отдельная палата. Санитар!

Когда они вошли в прекрасно